Повысил звук. Радио коротко отшипелось в моменте, и уступило музыкальной ноте. Джаз-ни-джаз. Анатолий в направлениях не разбирался. Посмотрел на плиту, оценил чайник. Снимать пока рано, не закипел.
— Что в школе вчера?
— Ничего. – Санька будто безучастно пожал плечами.
— Я тебе дам сейчас, ничего! Как это, ничего?
— Ничего плохого.
— А хорошего? – переходил в легкое наступление отец.
— А хорошего не мало.
— Ну, на пример?
— Задание вот дали…
— Опять желудей свиньям по ОПТ набирать?
— Поэму учить. Отрывок. Вернее, эпос.
— Эпос, хорошо. – Анатолий вновь перевёл взгляд на томящийся чайник, — Вы античное проходите там?
— Ага. «Калевипоэга». Нам фрагментами на выбор. Пап, а дай мне в школу пару рублей, а? – Быченок младший предпринял удачную попытку увести тему от домашних заданий.
— Обеды?
— Ну, вроде того… — лукавить здесь он не стал, — в «Морской бой» охота. Если бы у меня была тысяча, я бы домой аппарат поставил и лупил бы корабли здесь целыми днями. Вот же здорово! И пятнашки тебе же капают.
— Эк ты нахал! Будь у тебя «Морской бой», ты бы «Яву» запросил.
— Почему, «Яву»? – оживился Санька.
— Это, к примеру. Время идёт, запросы меняются. А «Ява», на долго, это и хорошо. Не роскошь, а средство. Всегда в почете у девок, только опасно. Вон, смотри, бьются сколько. Так что, оставь ты затею эту с морской схваткой, в столовку лучше сходи, потом в кино. На вот… — протянул ему два рубля.
— Спасибо, пап.
Благодарность сына совпала с первыми пузырями закипевшей воды. Анатолий завернул вентиль.
Так началось утро. Минут через пятьдесят спустя, Быченок вынырнул из подземного перехода и очутился в Старом городе. Улица Ваксали, известный розовый дом. Калининский РОВД. У входа пускают дымок сержанты. Честь не отдали, но кратко поздоровались кивком. Засмеялись. Анатолий притормозил. Ни на его ли счёт?
— Что нового, мужики? – постою минуту другую. Время до планёрки позволяет как-раз.
— Да, всё по законам жизни, товарищ старший лейтенант, — ответил плотный сержант, — у нас, что ни день, то история. Парням рассказываю, как на прошлой смене психа из квартиры манили. Вызов значит нам. Приехали, там клиент с горячкой. Мужичина сидит, майка рваная, а на столе гадости всякой. Нас медики вызвали. Просили помочь доставить того на Палдиски мантеэ, в душевный приют. Но так ведь как? Без боя такой люд не сдаётся, потому нужно иначе. Спрашиваю мол, как дела. А тот, участливо так, предложил выпить. Я в ответ говорю: что стало брат с тобой? Мужик рукой по кругу водит, палец тянет: вон, смотри чертей сколько. Классика жанра! Так ты, предлагаю, вон пакет бери, да собери их туда. Поедем, покажем специалисту, а то не поверят. И сработало. Мужик усердно так, в пакет их натолкал и спокойно с нами к доктору ехать согласился. Что-то с чем-то!
— Ну, Изотов, ты молодец. С твоей находчивостью сколько раз из передряг выходили. – коллега тронул плечо рассказчика.
— Я два года в патруле отколесил. –Быченок поддержал тему, -психов тоже насмотрелся. На них приказы не действуют, только агрессию вызывают. Однажды попался дед. Мы приехали первыми. Он впустил в квартиру, поманил в комнату. Там стол накрыт, скатерть белая, чистая. Говорит, жду в гости маршала Жукова для серьезного разговора. Пригласил его, мол, два дня назад. Начали мы деда того на беседу выводить. Всё-же легче, чем крутить бедолагу. И то ничего, да в окно он увидел, что подъехала «скорая». Кресты! Они меня убьют! Спаси, русский солдат! Повис мне на руке. Ну, я ему: едем быстрее с нами. Машина военная, прямо к Жукову и отвезем. Так и сели. Спокойно добрались до больнички, почти в обнимку.
Рассказ окончил как раз, к финалу перекура. Хапцы улетели в урну.
— Ладно, хорошей ребята смены.
Потянулся к двери и вошёл в дом. Вверх по лестнице, затем коридор и зал где инструктаж и планёрка. Участвуют все службы. Планы на текущий день, разбор чего не сделано вчера и почему. Ментовская бытовуха, скрашенная поздравлением с днюшкой опер-лейтенанта. В конце не забыли про Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 мая сего года, и его неукоснительное выполнение. Если кто ещё не в курсе, он, «Об усилении борьбы с пьянством и алкоголизмом, искоренении самогоноварения». На все дела тут, минут двадцать, и есть что поважнее: отсидел и быстрее к себе: подземным переходом, через Балтийский вокзал. До ОПОП, рукой подать.
Ковырнул замочную скважину. Вошёл и закрыл дверь.
Опорник, место для любого участкового, сакральное. Быченку в наследство от предыдущего наместника он достался в неплохом, хоть и казённом состоянии. Но была в этих квадратных метрах душа: тени человеческих слабостей и обстоятельств. На окнах положенные решётки, правда с внутренней стороны, и не заметные снаружи. На двери почтовый ящик, для пожеланий и доносов, чаще анонимных, но подробных. Небольшой коридорчик, с привинченным к стене стендом «Внимание! Розыск!», где на бордовом, цвета завоеваний и крови бархате красовались несколько фотографий и пара фотороботов хмурых, познавших грехи лиц. Слева дверь в крохотную уборную, справа в просторную комнату, где в два ряда парты и стулья: хочешь, допрашивай, хочешь веди инструктаж, а в иное время, можно усадить очередь посетителей. Исцарапанная наручниками железная труба надёжно вварена в стенку. Тут же, пара стендов, где наглядно и схематично изложен принцип и конструкция пистолета системы Макарова, и неожиданные вырезки из газет с историей подчинённого района. Последние, несомненно добавляли уют, но строила его, всё-таки обстановка второй и дальней комнаты, — рабочего кабинета, где нашлось место не только участковому, но и добровольному помощнику в лице товарища Аускюла. Бывал он тут, конечно ни каждый день. Помимо столов, имелись деревянные шкафы с обшарпанной от времени лакировкой, таившие внутри себя досье и картотеки некоторых интересных жителей Каламая. С деревянной мебелью соседствовал неподъёмный бежевого, успокоительного цвета сейф. На вопрос, где ключи, коллеги, включая помощника, только разводили руками. Доступа к содержимому, по-видимому не имелось и у бывшего начальника земли, Цуцунави. Возиться с громадиной хлопотно, и проще оказалось всем махнуть на этот сейф рукой и успокоиться. Поверх него, под стать своему времени, оставлен ламповый приёмник в коричневом деревянном корпусе: «Балтика» РЗ-1. На бронзовом шилдике сбоку, гравировка:
«Товарищу Карро А.Е. в честь пятидесятилетия от сослуживцев. РОВД Калининского района. Таллин. 3.VI.1952»
Кем по должности был Карро А.Е. и отчего приёмник оставлен в опорном пункте, можно строить версии. Быченку отчего-то подумалось, что ключи от сейфа вполне могли остаться на руках представителя старой гвардии в те давние времена. Ходили слухи, что как-раз в пятидесятых, прямо тут, средь белого дня, бандиты застрелили милиционера. Обстоятельств случившегося, никто упомнить не мог, или не желал распускать слухи.
Одиночество в кабинете скрашивал гипсовый бюстик Феликса Дзержинского, на столе помощника. Ютился он рядом с коричневой бакелитовой лампой, по-видимому, тоже оставленной тут с пятидесятых, и небрежно раскрытой книгой некоего Артёма Велкорда «Единственный способ», что вышла год назад в серии «Библиотека советской фантастики». Аускюла, с её помощью упражнялся в грамматике русского языка.
На командирском столе, серенький югославский телефон и точно такая-же лампа. В ящиках несколько специализированных книг, включая Уголовный кодекс. Выше остальных, позабытая, очевидно Цуцунави брошюра свежего года с жизнеутверждающим призывом: «Настойчиво двигаться вперёд» с выступлениями Михаила Горбачёва на майском собрании актива Ленинградской партийной организации. Что делать с ней, Быченок пока не решил и думать об этом сейчас, совершенно не хотел.
С портретной фотографии на стене, смотрел прямо в глаза и загадочно, улыбался нынешний министр Внутренних дел, Марко Тибар. При том, навивая у Быченка странные ассоциации с портретом Лизы дель Джокондо, руки известного мастера. Ещё одна несуразность. Нигде в кабинетах, наш герой не встречался с подобной практикой. Чаще вывешивали актуальный портрет генерального секретаря, или классику, — «железного» Феликса, но, чтобы лик республиканского министра… От фотоснимка, тянуло иронией. Всё, благодаря той истории во дворе батальона.
Воскресенье, одиннадцать утра. На дворе почти никого. Пара патрульных чего-то подправляют у УАЗика, никуда не спешат. Ждут так начала работы, она ведь как хобби, дома не усидеть… Напротив у стены, гаражи МВД. Пришёл мужичок в спортивном костюмчике пошива местной фабрики. Выгнал «Волгу», принялся намывать. Солнышко светит, а на небе без облаков и туч. Патрульный, кричит мужику:
— Эй, буй лысый, масло есть?
Дядька тот, через акцент, но спокойно в ответ:
— Лысый давно, а вот буем ещё не называли. Не знаю, что в этой машине есть, сейчас посмотрю.
Патрульный, по прозвищу Хохол, и по имени Олег, тут же упрекнул:
— Что-же ты за водила, что не знаешь, что в машине есть? Кого ты возишь?
— Да сам себя и вожу…
— До буя вас тут таких, которые сами себя возят, — рассердился Олег.
— А что, масла в автохозяйстве нет? – тактично спросил лысый.
— Ты с неба рухнул, когда оно там было? – завёлся Хохол ещё сильнее, но успокоился, когда собеседник передал ему канистру.
В понедельник кипишь на всё автохозяйство. Орлюка с Карловичем прямиком к Тибару на ковёр. Вышли бледные сильно. Но патрульных не тронули. При случайных встречах на территории, Марко Оскарович здоровался и улыбался ехидно Хохлу. С чувством юмора у министра всё значит в порядке, да и главное отделить может.
Требовательно постучали.
Ещё кто? Не уж-то, лёгок на помине, — проскочила шальная мысль, — только расслабился.
В дверях стояла неожиданно, Синильга.
— Привет, Анатолий. Пригласишь? – при словах этих, потянула ко лбу солнечные очки, озорно блеснула искоркой голубых глаз.
Быченок сделал шаг назад, пропуская кудесницу в коридор.
— Дверь только закрой.
— Боишься кого?
— Не жду никого. Приёмных часов сейчас нет.
— Я по делу твоему.
— Вот как? – тревожно сбилось на миг с ритма сердце.
— Ну, по нашему делу тому.
— Ты, Синильга, чай или кофе? – офицер потянулся в сторону электрического чайника.
— Как предложишь.
— А что, предпочтёшь? — В этот момент, вспыхнула догадка про начатый и припрятанный в шкафу пузырь со «Столичной». Однако, поить водкой двадцатилетнюю девушку прямо тут, казалось Быченку верхом кощунства.
— Хорошо. – Вновь, прочитала она милицейские мысли, — тут с собой, пачка «Экстра».
— Пепельницу сейчас выдам. — Быченок в свои тридцать шесть не курил, но и от пепельницы в хозяйстве избавляться не стал.
— Лучше, блюдце. У меня не сигареты, а печенье такое. Ну, к чаю.
Пока кипятилась вода, Быченок не мог не смотреть на длинные, украшенные колготками ноги непрошенной гостьи. Юбка, длúнной не назвать, способствовала тому. Златокудрая девушка, ещё не бабёнка. Фигурка и правда, не складная, чрезмерно спортивная, попка маленькая как у пацана, а личико: из-за худобы, широкие скулы такие, что под глазами до ямочек. Она привлекала нестандартностью. Но самое для старлея опасное, чувствовала это, понимала вдруг и сразу все его желания…
— Знаешь, Анатолий. Я слово держу. Иначе нельзя мне, — сказала по серьёзному и прямо в глаза.
Быченок в это время потянулся за кружками-сиротинами: белыми, обделёнными рисунками и словами, скучными, как если бы букварь без картинок и слов.
— Сейчас сахар передам…
— Статус твой завтра к вечеру высоко взлетит. Заслужишь, если не облажаешься.
— Это, ты что? – занервничал участковый.
— Делай всё как я тебе скажу, и ничего не бойся. Тогда получится.
— Не темни, гражданка…
— Магия, штука особая. Если умом всё раскладывать, упрёшься в логический тупик. Ну, в лучшем случае. Просто сделай как я говорю, и совершишь удачный для жизни подвиг.
— Какой подвиг? Ты о чём?
— Пока, сама до конца не вижу. Затея у нас сложная, тут на картах не увидишь, глаза не закатишь. Действие нужно. Ритуал.
— Слушай, девушка. Ты мне коротко объясни, не путай мента, — кипяток аккуратно полился накрывая порошок заварки.
— Условия выполнить надо. Пойдёшь с утра в бассейн. В «Калев». Получи омовение. Это важно.
— Почему? – рука слегка дрожала, и не понять, из-за опасения расплескать воду мимо ёмкости, или от странных слов молодой колдуньи.
— В бассейн почему? Я же говорю, условие. В ведовстве знаешь как: есть вещи сложного порядка, есть пустяковые. Если бы тебе отметки в школе поправить, это куда проще: воском там туда-сюда, подготовки минимально. Но ты своё отучился. Послезавтра тебе банду ловить, а преступника увидеть, тут уже серьезней подход. Ну, в нашем мире.
— Во, как! А если я не хочу?
— Если не хочешь, останешься просто бычьим, сам понимаешь чем… Но при другом раскладе, — банда и уважение от министерства. Думай сам.
— Ладно, я за уважение. – набирался лихости старлей, — А что ты про наш мир говорила? На Западе, легче было бы?
— Причем тут Запад? Я не про то. Ну, как тебе объяснить Анатолий. Вот планета наша, тут сила притяжения своя, на Луне или Марсе по-другому с гравитацией, так?
— Ну.
— Законы физики по-другому действуют. Но благо, передвигаться можно и там. Где усилия больше, где меньше. Вот и с магией так. Одни места, там легко все, в других усилия преодолевать, а в иных и вовсе не работает ничего. Магия, в смысле. У нас, к слову, хоть что-то возможно. Ни Рай, но и не Ад. Оптимально для сильного мага. А дилетантов не нужно, испортили бы жизнь. Причем ни только себе. Ладно, отвлеклись. Значит, бассейн. И не каждый. Иди именно в «Калев». Запомни название, то в твоих интересах. Слукавишь, Анатолий, не получится ничего, и опять в штаны наложишь, собственной же кишкой. Делай, что говорю, и будет тебе благо.
— Допустим. И сколько мне там?
— В удовольствие, и как время позволит. Можешь под душем только постоять, и сразу назад, без всяких нырков. Это, не существенно. Омовение в бассейне «Калев», важно только это. Понимаю, странно, но ни я придумала. Это техника такая.
— Слушай, а если бы не имелось бассейна, что тогда?
— Много спрашиваешь, Анатолий. Не построили бассейн, полез бы в речку. В Пирита, к пиявкам и в дно илистое, вонючее. Если не удачно, то ищи потом тебя…
По телу участкового пробежали лёгкие мурашки. Представилась почему-то зима и тихий глухой прорубь…
— Ладно. Бассейн. Что потом?
— Потом, сложнее. Задача твоя на ночь попасть в номер гостиницы «Кунгла». Этаж четвёртый и не простое место. Комната четырнадцать. Запомни, что впереди четвёрка. Там, не обделайся от страха.
— Да, ты что? Какая гостиница? В Таллине? Кто же меня пустит с местной пропиской? И что там за экстрим ты нагадала?
— Как попасть, задача уже твоя. Ты же, мент. Реши проблему. А что будет, я тебе прямо тут скажу. Так уж, не натворишь глупостей. Ночью тебя навестит кошка. Зверь учёный, сказочный. Не паникуй главное. Возьмёшь номер, ложись, да спи. Она и так придёт. Кошка вещая. Будет с тобой говорить. Что дальше делать она знает, а я отсюда не вижу. Сделаешь, что скажет. Она, не просто кошка, — оборотень, но добрый. Никого не кусает, и пакостить понапрасну не станет тоже. Словом, кошка и кошка, сущность у неё вторая. Есть люди-волки, люди-кабаны, люди-змеи наконец, а есть люди-кошки. Зверьки хитрые и ловкие, но обычному человеку безопасные. А сейчас, — она поднялась так и не притронувшись к кружке, игнорируя пачку собственного разложенного печенья, — пойду я. Время. Ты, не волнуйся, Анатолий. Помни, я рядом. Обещала, значит, в беде не оставлю.
— Постой! – сказал ей в след.
Она на секунду застыла, промелькнула мысль, и сразу ответила:
— Нет!
Преломил печенку. Коснулся осторожно губами горячего края. Посмотрел на стену. Оттуда, всё-также, будто Мона Лиза, но в полковничьем мундире, ему улыбался Марко Тибар.