07.
Её «Талбот» скрипанул трансмиссией. Повело буксом на холодном повороте. Куски рифлёного снега полетели в грязь обочины.
Девчёночка внимательна на дороге, но в голове иной крутящий момент.
— А как ты один теперь тут? Тяжело?
Мы условились сократиться на «ты».
По салону её старенькой красной «Соляры», расплываются сложными оттенками элитные духи и ароматы немецкой автомобильной «ёлочки».
Старался не пялиться на манящие, красивые ноги. Юбка выгодно втянулась вверх. Колготки чёрные с отливом.
— Ну, как сказать. Осваиваюсь.
— Ох, ну и я стараюсь. Вот, из гадюшника вырваться быстрее хочу. Италия! Греция! Круто? – нежно и приятно улыбнулась, представляя своё.
— Гламур.
— Чего?
— Жизнь в стиле розового марципана.
— Ну уж ни у кассы в магазине тут стоять. Обложки журналов, подиумы. Главное не залететь в нашем деле. Иначе охуец.
Я перевёл взгляд на ленту мчащихся сосен, и на кленовый листок молодого водителя под лобовым стеклом.
— Наколоть могут.
— Это как? – Вика сбавила скорость.
— Обмануть. – я не мог позволить выражаться при ней крепче. – Есть факты. У нас в Питере, к примеру, бывает. Обманывают, завлекают через объявления и в проституцию, ты уж прости…
— Ну, — прикусила губу Вика, — по-другому нельзя разве?
— Это, прямо чтобы в газету о рабстве прямым слогом?
— Нет, это чтобы по правде, в модели? У них там красивых девчонок, ни то, что как у нас…
— По-другому, я не знаю… — Вздохнул я. Сразу не понравилась её история.
Молоденькая, симпатичная Вика. Мордашка, фигурка, типаж: один в один, — Ольга Орлова. «Блестящих» крутят по МузТВ:
«Невозможно угадать, невозможно передать…».
Ветер в голове. Зависимости или шоу-бизнес: я не видел ей другой судьбы. Бэйба и правда навострилась в мир глянцевых журналов ни для детей. Ответы на письма и анкеты из Италии, из Франции.
«Отправьте своё видео, запишите на компакт-диск. Важны движения, постановка. Профессионалы разберутся как». — Объявление из «Референта», с контактным номером из-за рубежа. — Вот, адрес в вашем регионе…
Она позвонила, узнала цены, и выбрала дешёвого меня.
То, что работаю на VHS, не смутило. В деталях девочка не сечёт. А я пообещал видео на компакт-диск.
Такой вид обманки знаком ещё по жизни в России. Поиск моделей для ведущих брендов. Дьявол носит «Prada». Рекомендации местных студий. Номер телефона, сессия чаще на свежем воздухе или в «контрастных» заброшках. Там ей, чужая территория, «предложения от которых отказаться тяжелее всего». Порно. Кастинг такой дармовой на потребу фильма. Никто в полицию не заявит. Обставят филигранно, и виновата сама. Проституция. Скандинавия или южнее. «Смоковницы» по неволе, банальный шантаж…
Жгучая каштанка. Первичные права. Родители подкопили на восемнадцать. Лучше бы «шаху» взяли. Был же выбор. Для чего эта ржавая, изъезженная по заграницам колымага?
Поступил почти честно: проходики у моря, в лесу, элегантные, манящие позы. Всё, как хотела. Эмоции, характеры. Никакой обнажёнки. Фотографии обещал нарезать из скриншотов. Подробности опустил, она не уточнила. Постеснялась пробела знаний.
От Вики несло готовностью на секс. Молодое тело в поисках всего. Магнитит запахом и формой. Удержаться, великий труд! Тянуло припадать этой девочке мастер-класс. Но остановились только на деньгах. Я думал, что так…
— Мне сильные мужики нравятся. Чтобы подчинить могли. – Вика затеяла эту тему уже после съемки, на обратном пути. – Рыцари из железа, оборотни там всякие, вампиры.
— С чего так? Мультиков пересмотрела?
— Я с бывшим рассталась потому, что не понимал, и ты всё туда-же…
— Это потому, что вживую опыта нет. У меня каждую ночь по квартире полтергейст, и внутри тоже.
— Вот как? А где живёшь?
— На Вене. В старом городе. И поверь, жути там немерено по ночам. В квартире света белого нет. Заколочены все окна.
— И внутри при свечах? – интересные такие нотки у Вики в голосе. Это когда тайные желания внахлёст с надеждой.
— При электричестве. Свечей только мне не хватало, чтобы с ума сойти! Кто-то внизу всё ходит, вещи переставляет постоянно.
— Ух, ты! Жуть, интересно! Может, пригласишь? Всегда хотела…
— Нет уж, Вика. У меня дом, как натуральная крепость. Сурово там всё. Говорю, окна досками забиты, два этажа в хате. Прежнего полно.
— Прежнего?
— Вещей дядиных. Мебель там старая, бельё истлевшее. Стиральную машинку купить не успел. Телевизора нормального нет, угробил дядя. Только старый, из подвала. Древний. Ещё при Сталине такой выпускали, — «Рекорд Б».
— Так ты совсем значит дикий?
Мои откровения, только подзадорили Вику.
— Не совсем. Телевизор перепаяли. Каналы берёт основные, через видеомагнитофон. У нас в квартире война прошла. Всё, что разбитое, я выкинул, а старый «Рекорд Б» пришлось наверх поднять.
— Слушай, давай к тебе, а? Интересно всё так! Я наш город обожаю, на самом деле! Особенно старый, легенды там всякие, истории живые…
Время шло на вечер. Завтра свободный день. Карты шли в руки. В Таллине секса у меня пока не было, а сюжет выбивался по такому курсу.
— Страшно там будет, не шучу, — сдавался под чарами я, — место гиблое. Война там была с неизвестным…
— А я, может, сто лет такого ищу. Вот ты, про нашего Чёрного, рыцаря знаешь?
— Это, про Делагарди? Как забыть? — Я вспомнил легенду рассказанную гидом. – Торговец человеческой кожей.
— Нет, не тот! Это другой, кто детей растворил.
— Каких ещё детей?
— Так ты не знаешь? – Оживилась Вика. – Хочешь, расскажу? Это к тебе он наверно и ходит ночью! Боже, как я обожаю страшилки! А кассеты с ужастиками у тебя есть?
— Да, Боже упаси!
Она не дала развернуть сопротивление:
— В прокате возьмём. – Девушка явно арканила на адюльтер. – Там, грязь и нищета! Чёрный железный рыцарь, это загадка Таллина. Известно, что пробирался он у крепостных стен. Ну, там, где сейчас пруд у Балтийского вокзала. Играли дети. Кидали в воду камешки. Девочка лет шести и мальчик таких же лет. Голову в шлеме напекло, болит и мужик злой. Им замечание, а в ответ с пригорка камнями по доспехам. Между ними ров и пригорок, не догнать мерзавцев. Рыцарь, из Ордена Розенкрейцеров, а те, отморозки знатные. В общем, детей этих он запомнил, а после непонятно: по легенде, растворил, а по правде, обоих притопил в пруду, наверно.
— Фу, какая гадость!
— Может это и Делагарди твой кстати.
— Что это, мой? Исключено. Прах графа из Лёкке, Якоба Понтуссона Делагарди покоится в фундаменте Домской церкви. Отпели его по обычаям, а Бог, значит, простил. Хоть и крови на том не мало. Есть история, что по холму Ласнамяэ бродил ночами полководец. В Рай не пустили. Пока, мол, не продаст он всю снятую с людей при жизни кожу. Однажды, повстречал его старик, и пообещал кожу забрать. Заманил в подземный ход, а там все жертвы Преисподней его ждали, ну и растянули убийцу на части. Только, логики в том нет. Раз, по обряду отпели, замуровали в святом месте, ада избежал значит.
— Это почему так? – Не согласилась Вика, — Он душегуб же.
— А убили его. Захлебнулся. Случай несчастный. Таких Бог щадит.
— Спорно.
— Спорно, это если христианского в тебе нет.
— А в тебе есть?
— А как иначе, если в доме с привидениями жить?
— Так батюшку позови. Экзорциста.
— Навредить не хочу.
— Это как?
— Ну, вот. Думай сама. Если кто, навещает, мой дядя допустим… — Я не стал раскрывать ей всех карт, и говорить, кого повстречал однажды в доме, — он мне сказать пытается что-то. Пока, не получилось. А я значит, в благодарность за квартиру, ему последнюю ниточку с этим миром обрежу?
— Получится не хорошо. А знаться с тёмной силой, тоже грех.
— Пока убеждений, в этом нет. Темнота, или свет, пойди разбери. Не решился пока. Ты мужиков сильных любишь, волевых, не по адресу значит.
— Это я сама уж решу, мы неотвратимо заворачивали в сторону моей улицы. Куда мне деться, коли девушка за рулём. У Морских ворот белая будка и форменный бедолага внутри. Проезд в Старый город, платный. – У тебя монеты есть?
Навыдумывать причин, последний момент и шанс. Но я лишь согласно кивнул головой. По дороге, заскочили в универсам на улице Айа. Лёгкое бухлишко, презервативы, апельсины, жареная курица на последнее…
— Ух! Зашибись у тебя тут! – Поплыла Вика, внутри квартиры.
Провёл краткую экскурсию, рассказал историю как очутился тут, сводил на подвальный уровень.
— А дядя твой, кем был раньше?
— Киношником. Оператором в основном. Это ещё с войны у него так. На фронте в передвижном кинотеатре. Фургон от места к месту, кинохроника там всякая, пропаганда на передке через громкоговорители. После, на «Таллинфильме», и по всему Союзу. Там история тёмная как-раз. Непонятного много.
— А что знаешь, то? – не унималась модель.
Погасила свет, разожгла свечи. Интим почти, если бы подходящие перины, а не продавленный грязный диван со следами ожогов от непотушенных вовремя сигарет…
— Ты фильм «Огненные вёрсты», смотрела? Режиссёр, Самсон Самсонов. Всё тут бросил и неожиданно на Украину.
— Не вспомню.
— Нуар советский. «В наше время соль дороже золота. А жизнь дешевле соли». Отличное кино! Посмотри, если придётся. Потом, в Хельсинки и тут, работал над фильмом Пеэтера Урблы. Даже снялся там.
— Так он и актёром был?
— Я бы не сказал. «Гибель 31-го отдела», единственный фильм, где дядя попал в кадр, и то, не полностью.
— Это, как?
— Оператором был. И в фильме, в начале и где-то середине, видны руки, крупный план. Берёт катушки с кинолентой, вставляет в проектор. Дорогие часы, браслет чёрный, обручальное кольцо. Вся роль. Он больше документалками занимался. С легендарным Семёном Школьниковым поработать успел.
Не знаю теперь, зачем я рассказывал ей все эти подробности, а она так внимательно слушала, и готовила стол.
Со стены, боем отозвалась кукушка.
— Дядины, или из Ленинграда привёз?
— Достались с квартирой. Батарейка сядет, новую ставить не стану. Надоел звук противный.
— А что они у тебя время на час позже показывают? Это московское.
— Я не прикасался к ним. Может, не перевёл Владимир Иванович.
Вика притянула стул, поднялась ближе.
— Поправим сейчас. – протянула руку, и замерла.
— Ты чего?
— Это… ты смеёшься, что ли?
— В каком смысле?
— Какая нафиг, батарейка? Тут механика сплошная. Ходу на сутки с небольшим. Вон, и ключик лежит, пыли нет.
— Это ещё как? – Захотелось включить электрический свет. Сглотнул ком ужаса. – Вика, не смешно!
— Что тебе не смешно? Подойди, сам проверь.
Обхватил, за талию, помог спуститься на пол. Ох, какая она секси! Если бы не иные обстоятельства…
Поднёс свечу ближе. Блик пламени задрожал, зашипела свеча.
И правда! Как я не обратил внимания раньше? Механический завод, пружина. Гравировка на юбилей. Подарок от коллектива «Таллинфильма» в честь 60-летия.
— Это получается, что? Механические часы кто-то регулярно подводит в моё отсутствие?
— Браво! – Вика весело хлопнула в ладоши! – Выпьем?
Придвинула бокал. Мы отыскали их на кухне.
Я осушил, не чокаясь залпом.
— Ну… — надула губки, — Ладно, как хочешь, Петя. Получается, не врал ты мне о приведениях, признавайся мужик…
— Да, с какого мне тебе врать? Каждую ночь они почти. Шумы всякие, скрипы.
— А видел кого? Дядю своего видел?
— Откуда ты знаешь? – я опустился в кресло-качалку. Земля бы ушла из-под ног.
— Ниоткуда. Догадалась. – На этих словах, она тронула пуговку блузки. Уловила мою нерешительность, и продолжила дело уверенней.
Тут, мне бы остановиться на подробностях о том, что было дальше. Это важно для понимания момента, но придётся изменить жанр и отодвинуть от строк детей.
[Продолжение]
Такой страсти, я не помнил даже с женой. Молодая, Вика подгоняла, требовала быстрей, переводя скромную нежность, в похотливый галоп. Слегка шлёпнул по ягодице.
— Вот, ты как? Прошу, сильнее… — голос её откуда-то изнутри, шёпотом.
Я отозвался на просьбу.
– Да, давай! Вот так! Ещё! – Развернулась резко, повалила под себя, и оседлала сверху, перехватив управление почти всем.
По телу забежал знакомый ручеек, чувств. И в это мгновение, вновь дали бой часы. Вика вцепилась в руки, закатила от блаженства глаза, не в силах сдержать голос.
— Может, давай позовём третьего?
— Ты чего? – Опешил я, но ошалелая бестия заткнула мне рот, не дав оспорить!
— Где ты там, приведение!? Как тебя? Владимир Иванович!
В тот же момент, глубоко внизу вновь заскрипели доски. Тяжёлый шаг передвинулся к лестнице наверх.
Я отодрал её руку.
— Ты что же делаешь, сука, а? – попытался скинуть цепкую тварь, но русалка, а как иначе, набралась силы. Я не мог уже контролировать всё это.
— Детское время кончилось, мальчиш!
Я в ловушке. Я в западне! Как не подохнуть от страха, когда видишь, при таком раскладе, из-за обнажённой спины тень, а потом и фигуру в бликах мерцающего пламени свечей?
Дядя, одет по-домашнему. Молча смотрел на нас без всякого стыда, и укора. С любопытством скорее.
— Кто там? Он? – ни голос даже, прерывистое колебание хрипящих в оргазме связок. Она не обернулась на упавшую тень.
Смог только кивнуть и тут-же острые ногти буквально впились мне в грудь. Девушку затрясло оргазмом. Повалилась, припала губами к ранам жадно вылизывая проступившую кровь.
Дядя улыбнулся. Покачал как-то одобрительно головой. А когда я пришёл в себя, Вика расслабленно лежала рядом и тянула в блаженстве сигарету.
— Извини, у меня фетиш на кровь. Забыла сказать. Сатанею, когда так. Ни всем нравиться. Прости, если что. — Улыбнулась измазанной мордашкой. Поцеловала в губы. — Ты и вправду, их видишь! Я теперь тоже!
Обняла, припала, оборачиваясь в нежность. Заглянула прямо в глаза, пытаясь что-то усмотреть.
Промолчал. Ничего не ответил.
Там, где прошла земная ось,
Оживают краски грез, все кружится (все кружится).
И невозможно передать, невозможно угадать,
Что мне снится (что, что мне снится).
Там, только там, только там фантастический полёт
И зеркальный синий лёд, па-па-рам.
Там, только там, только там электрический рассвет
И меня как будто нет, Па-па-ра-ру-рам.
Там, только там, только там фантастический полёт
И зеркальный синий лёд, па-па-рам.
Там, только там, только там электрический рассвет
И меня как будто нет, Па-па-ра-ру-рам…