05.
С городом этим, история мутная. Что тут было в доисторический период, вообще для меня, неизвестный мрак. Но есть несколько гипотез и легенд. И потом, сам этот период для Эстонии, если верить уцелевшему от расстрела учебнику Айна Мяэсалу; принято брать в отчёт от 1227 года, когда эстоноземельцы полностью утратили независимость. Всё что раньше, складывается из находок монет, глиняных черепков, костей и прочих артефактов. Ну и письменных источников чужеземных хронистов.
Знания мои дополнила экскурсия свободного дня.
Туманным, и холодным от остывшей морской воды утром, берегам места, которое теперь принято называть Таллином подходил флот. Местные рыбаки в спешке отгребали в сторону на утлых лодках. Не успели снять сети. Портовская таможня в панике разбежалась по хижинам, разбросав топоры и копья. Уже с расстояния стало понятным, это не торговые суда и не их конвой сопровождения от лихих пиратов. Поначалу приняли завоевателей весьма покорно, не оказав сопротивления. Впустили в крепость, которая представляла небольшой форт, где колодец, припасы воды и снеди. Сама крепость, как убежище, последний шанс. Противник представлялся серьёзным и потому послали за подмогой. Прибыли все, кто не устрашились смерти за родные болота, природных богов, и конечно, предков. Имелись шансы. Направили удар вероломно и в самую ставку короля Вальдемара.
15 июня 1219 года, у подножия холма Линданиссе сошлись местные ополченцы, и станы рыцарей датского короля вместе с союзниками тевтонами.
Казалось, вот сейчас немного, и выдохнуться силы двух Вальдемаров. На помощь подоспел князь Венцель. И сам Господь, наблюдавший с Небес, в знак поддержки явил знамение, флаг сотканный ангелами: на красном полотнище, белый крест.
Эсты хотели было перехватить, но проворнее оказался оруженосец по имени, Тоомас, из свиты Лундского епископа. В схватке за флаг, древком, ему вынесли все зубы, и тогда Господь ниспослал новые из чистого серебра. В последствии, кто-то молвил, что знамя то было отправлено не Богом лично, а через наместника своего на Земле, Гонория Третьего и развернуто в судьбоносный миг. Так победило датско-немецкое воинство.
Мозолистые руки, заскорузлые пальцы рыцарей, знали вес оружия и тяжесть кольчуги, ещё в далеких Палестинах.
В южной и центральной части, что называют ныне Эстонией, уже наводили железный порядок паломники из Нижней Саксонии.
Копоть и сажа горящих построек, костров с трупами нечестивых язычников, вонь горелого мяса. Понукаемые пленники стаскивали павших христиан в братскую могилу неподалёку от крепостного холма. Были ли то первые тела кладбища, названного в последствии именем, Святой Барбары, сказать теперь трудно. Долгие проводы. Потом виселица для уцелевших эстов и новые угольки.
Голуби несут добрые вести в родную Данию: Король Вальдемар, ныне Победоносец! Слава Ему, и соправителю Его, Вальдемару Юному!
Строители и инженеры, прибыли после. Так, понемногу, через месяц стали возводить на месте городища, полноценный город. Датой начала строительства, можно условно назвать, 15 июля 1219 года…
Я позволил себе эту экскурсию. Мощноголосый, наполненный харизмой гид, Дмитрий Унт. Один по городу из лучших, так заверили в информационном центре.
Лёва наблюдал где-то в стороне. Терпеливо дождался, когда распрощается гид и появился сразу после.
— Здорово! Как рассказ? – по-свойски протянул руку. Улыбнулся, хитрым своим прищуром.
Лёва, в нелепой шапке-колпаке, грязной, рваной куртке, которую невозможно ни отмыть, ни починить уже, похож на гнома. Схожесть придавал пластиковый чёрный мешок в руке.
— О, привет мытарь!
— С чего это сразу? – осклабился бомж.
— А как ещё?
— Зови иноходцем.
— Это ещё зачем?
— Так ходим мы по-иному, ни как все: одним разбрасывать деньги, а другим собирать. Прибираем к рукам, так сказать. Ещё просим, ещё выигрываем и находим. Путешествуем, куда приведёт путь: от предела в предел. Одним в прошлое, другие в будущее. Это сложно. Иноходцы, словом.
— Бомжи, — урезонил я.
— Э нет, — Лёва сдвинул привычным движением колпак со лба. – Не прав ты. Подчас, иноходец бомжом только кажется на первый взгляд. Вот, к примеру, ты с гидом сейчас гулял, а что он тебе сказал то по сути? Ты думаешь, всё так и было?
— Конечно было! Он же гид, знает тут всё.
— Гид… Он что, сам это видел? – Не смотря на вызов, Лёва оставался по-прежнему добродушным. – Сколько ты денег отвалил, так, только честно?
Я назвал сумму. У просаленного забегали узкие глазки.
— Да я тебе за половину той суммы правду расскажу. Врать не стану. От очевидца знать будешь. – заколотил себя отчаянно в грудь.
— Ну, ты и клоун! – Не сдержавшись, засмеялся я такой наглости. – Очевидец чего? Как флаг с неба Бог ниспослал? Или как Вальдемар пленных на виселице вздёрнул?
— Нет, ну чего не видел, того не придумаю. А ты, сомневаешься, что я побольше гида того знаю? – посмотрел с обидой почти.
И всё-таки, фантазёр он знатный, ещё и клоун отменный. Ну, нельзя таких артистов без хлеба оставить! Может и правда заплатить за сказку.
— А давай, по рукам! Только если правду говорить станешь. Если соврёшь, то платить не стану.
— А проверишь как? Но мне всё равно, если честно. И знаешь почему?
— Ну?
— Если иноходца обманешь, ответишь перед Богом. Тем самым, — Лёва воздел указательный палец в небо. – И перед Дедом Морозом заодно.
— Говори тогда, чего уж…
— Ты, между прочим, с богатым человеком договор заключил сейчас. Не смотри, что выгляжу так. Однако, давай по порядку, а значит, пошли вперёд. — Развернулись на Кулласеппа, улицу ювелиров. — Историю переписали много раз. Легенды имеют версии. Без умыслов, и порой без смыслов, а лишь фактом путешествий во времени.
— Это ещё как?
— Когда Таллин впервые помянули, слыхал? – Лёва хитро перекатил волну бровями. Подтянул в улыбке розовые щёки и стал немного похож на хомяка.
— 1153-й? – напряг я память с дат экскурсий.
— Ну, почти, — усмехнулся бродяга. – В 1154 году, арабский мореплаватель Мохаммед ибн Мохаммед иль Идриси, проплывая у берегов, нанёс на карте точу, обозначив Quoluwany. Говорили ведь так?
— Точняк! 1154-й!
— Да, чушь это всё! Сказка лоховская!
— Есть версии? – ныне моя очередь парировать улыбкой.
— Мир меняется. Время жмётся. Что сегодня фейк и обман, вчера на то молились как на правду.
— Ты не темни. Давай к делу, иначе деньги назад. – пригрозил я.
— Вот ещё! – Рыжий бородач встал почти в стойку. – В эту муть нынче все теперь верят. А ты бы сам карту ту посмотрел. Нет там никакой Колывани! Была, да сплыла. Из всех его древних карт и книг. Фолиантов в мире, кстати, всего три. И за семью, хм… За печатями они. Там, на карте Идриси, много чего было. Хоть и уродлива она, не точна. Не позволь Господь в мире том, как на рисунке жить! Но при богатом воображении, разглядеть там кое-что можно. Это сейчас так. А было иначе. Без вариантов. Я сам видел ту, другую карту его.
Лёва витал где-то явно в своём сказочном мире. Но я обожаю легенды.
— И что, лучше было? – подтрунил малахольного я.
— Точнее. Только, не знает никто. Эффект Манделы. Когда кто-то проникает назад, происходит такое. Реальность уже иная. Никто не замечает почти. Даже в учебниках всё иначе.
— Прямо уж таки и всё…
— Да кто тебе скажет? Я к примеру, про Колывань знаю, потому что был там. Вернулся. Тут, версия уже другая, пока там богатство искал.
И теперь, одни этак помнят, а другие иначе. Исчезла с карты Колывань! Понимаешь? – Лёва покрепче, будто мужаясь, перехватил рукой пакет с добычей – там осталось многое… Армения к примеру, есть, el Rusia, Astlanda. Германия ещё. Датский город Лунд. Балтийское море распознать можно. Astlanda, это — Эстония конечно. Вот и посмотри, где там Колывань! Нету её. Зато есть теперь Kaluri. Ты про Kaluri слышал что? А про Falmūs, что Феллин, или Вильянди скорее?
— Калури, Калавере, не иначе?
— Фихаче! Слишком от берега далеко. Ближе к Тарту. И немного в стороне от Чудского озера. Калласте скорее. Но и то, не точно. Вот, Калласте захудалый отмечен, а Таллин нет. Каково? Карта не годная. Смотри, проверяй сам. Сказано, что Идриси упомянул в книге Колывань: «маленький город вроде большой крепости. Жители его землепашцы, и их доход скуден, но у них много скота». Это может и было так. На правду похоже, да вот только, если бы ни дата.
— А что, дата?
— Понимаешь, — глаза Лёвы вновь забегали в хаотичном движении, высчитывая варианты ответа. Взад и вперёд, куда-то под лоб. – Книга Рожера, опубликована в 1154 году, на Сицилии. Работал Идриси над ней и картой восемнадцать лет. Это в нашей реальности сейчас так. Проходил сам, или из источников от других мореходов узнал, — неизвестно вообще. Когда, кто-то там ни так плыл, непонятно вообще. Карта мрачная, будто из другого мира ни нашего. Оно и есть так. И почему это, мы цифре 1154 года верить должны, когда явно раньше? Да и не отмечен наш там город нигде! Повторяю, для особо доверчивых, и по буквам – ни-где!
В голосе Лёвы читалось победное торжество разоблачителя домыслов.
— И всё-таки…
— И всё-таки, что? – Перебил зарвавшийся очевидец, — хочешь правду знать? Ну, да, в принципе, Kalevan был. Где угодно, но только не на карте. Калевский, если в переводе, и это по-фински, по наречию старому. Одновременно и его могила-Городище, — это хаб такой, место добрых и не очень встреч. Город почти, только без мэрии и социальных многих служб.
Я в те времена думал, как казино нахлабучить. Это здесь, я имею ввиду, у нас. Понимаешь, схемы там разные есть. В баккара например, в рулетку тактики у меня. Вот, там если…
— Эй, нет! Давай без казино! Ты экскурсию обещал.
— Так а я о чём? Вот, рассчитывал и рассчитывать буду. Все ходы записаны. Попутно, в голове отложил маршруты, планы, подземные течения, так сказать. Дорожная карта. В те времена, с золотом, с серебром, всё проще было. Да и мастеров игры хороших, пересчитать на клинке одного кинжала можно, на дне кубка с ядом отловить. Ну, да ладно, — бродяга тряхнул пакетом, — сейчас под городом, как слышал, есть ходы, это верно. Но не все человеком рыты. Ещё в те времена, по разным причинам озаботились. Оборона, тайный отход, манёвры, убежище. Всё по классике войны. Это потом, в другие века, организацию продолжили, лабиринты сложили. Чтобы от чумы укрыться, людей сберечь, припасы схоронить так, дабы и крысы не достали. Имелись способы, уж поверь. Правда, случались досады. Но для обороны, там эффективнее всего. И точной карты ни у кого нет, да и быть не могло. А знаешь, почему? – В голове Лёвы маршировала собственная, хитрая комбинация.
— Почему?
— А потому, что ходы эти внезапно стали пересекаться с карстовыми пещерами, с провалами от природы.
— Это ещё как?
— Да просто. Естественные пустоты земли. Мир не терпит единообразия. А там, следы других, кто ещё раньше. Ну, до нас, которые. Там вообще, жуть страшная. И к человеку дружелюбия нет. Полости, как сердечная диаграмма, вверх-вниз. Подъём и скос, крутые пики. Бес ногу сломит. Но не везде. Если осторожно, то выползешь. А знаешь, зачем?
— Ну… — я подустал от этой болтовни.
— Потому что, есть ещё глубже слой. Червивый, изъеденный гигантским ползем преисподней. И вот оттуда-то, уже другие шансы: во все стороны идти можно. Викинги? Те решались вряд ли, да и вопросы есть, когда появился тот зверь. Валик вот, свою версию имеет. Но я про другое. Если с 1154-м придание мутное, то с 1219-м, всё проще. Уже понятно, как двигаться, как идти в ту степь: циферки и повороты только знай. Ну что, продолжить?
— Чего уж… — не упорствовал я.
— Говорю, схемы понимать надо, секреты игры. Только вот знаешь, идти в одиночку, нервно. Особенно впервой. Я местом одним тут лез, аж до Мáяка . Только не скажу каким, это тайна. Выбрался к Рыбацкой деревне, Калеви-кала, Кала-Май, Фишер-Май, называют каждый как хочет. Люди тут ни только одного рода жили, языки разные. Говорю же: торговый хаб. Помимо капища, шутка ли, три христианских церкви. Где Нигулисте теперь, у подножия горы, там немцы. Выше крепость та самая, местная и территория жреца. Территория особой силы. Шаман прямую связь с Калевом-отцом имеет. Спускаются к нему и обратно, ходами, как понимаешь.
Где Ратушная площадь, — тут общий рынок такой. Всем есть доступ. По Кругу, дома местных купцов и мастеровых. Чуть дальше, хозяйства скотоводов. Улицы основные в тех местах, что и раньше были. Пространство, не такое как сейчас. Усекаешь?
— Допустим.
— И дома игорные. Казино. Куда без них и проституток? Христиане туда суются не часто. Да и поиграть на своих подворьях возможность есть. Где Олевисте, там скандинавы и кровь по песку, чаще иных мест. Русский дом ещё. Дом, — понятие широкое: и поесть где привычного и вещи на монеты обменять. Кстати, вот тут, на Ратушной площади, это она теперь только называется так, — и лошадьми торгуют и рабами не брезгуют. Даже африканцев я сам видел. А вот, сеном это уже дальше, где Крест Свободы установить в планах, у подножья. И дома, где земля в болото не вязнет, где твердь, там и хозяйства.
Ближе к морю уже верфи. Рыбацкое место: пристани, порт, склады. Кузня, естественно и ни одна. Цирюльни, знахари, ювелиры. А кто с золотишком, тех не много и знать надо. К этому народу внимание особое, да и охрана. Понятно, они ни в порту живут, и до игорных домов всё ближе. Ну что, нравиться тебе мой сказ?
— Плети обман, Лёва…
— А ты логику включи. Всё так и есть, а не иначе. Психологию человека пойми, и мой опыт поверх! Тут и письмо имелось уже тогда. У каждого своё. Без грамоты, знания по ремеслу выдует из башки, как ветром. Так что, грамота оно наперво. На ней башмачники и остальные ремесленники держаться. На ней, а не по одной прихоти и суд здесь вершат. Без письма, Калеван устоять не может. По нормальному иначе не проживешь, уж ты поверь.
После захвата, охоту на местный язык, конечно, открыли, грамоты да книги извели. Потёрли им историю и память. Я отсюда с пистолетами шёл. – Лёва выдержал паузу. Посмотрел испытующе, мол, каково…
— Чем чудовищнее ложь, тем легче верить. Продолжай! – пришпорил фантазию рассказчика.
— Так вот, про оружие, история уже другая. И это, ни старинный тебе карамультук, а обычные «ТТ». И готов убивать!
На этих словах я обидно засмеялся взрыд. Гном-Лёва, готовый убивать, это прямо нечто!
— Нет, нет, ты говори! Я тебе вдвойне заплачу!
— Заплатишь? Ну, хорошо! Вошёл в кураж бард. – Расчёт имелся обставить этих простаков на мешок серебра и пристрелить всех, если захотят отбить добычу. Но вышло иначе. Понимаешь, они же там, к чужеземцам привыкшие, спокойные, если те правила чтят, мир соблюдают. Иначе, то как? Перебили бы местных уж всех до единого. Оно в итоге и погубило эстов. Ну, так вот, встретили меня значит, в казино. В игорной, по-ихнему, в мянгитуба. Девушки там, напитки. Бухла я не брал, сам понимаешь. Ну, и девочек тоже. Мне беспокойно внутри, когда такая игра. Я же шёл куш сорвать, а не нажраться в умат и оставить там всё, как другие.
Вначале, в кости. Позволил себе проиграть ножницы с пластиковыми ручками и фонарик на батарейках. А мне чего? Погорит и перестанет. Никто и никогда его не найдёт после. А хоть бы и так, то очередная загадка археологии, парадокс. И как знаешь, пока таких открытий тут не сделали. Потом. Выставил серебряный перстень из китайской посылки. Там, проверили на месте, качество оценили, возбудились. Танцы девочек во свете огня. Но, главное, не отвлекаться и никого не угощать. Дальше, больше. Возмущения от побед мастера. Веришь?
— Верю.
— То-то! У них в городе заправляет местными, некто по имени, Варро. Соглядатаи там разные и вот, полетели слухи. Варро явился лично сам. Я держусь спокойно, пистолет даёт надежду. Пошли наглые расспросы. Понимать интерес легко, а ответить им как? Оспорить вообще нельзя, а у меня в руках добычи уже с полмешка и желание на выход. Да, куда там! Стоять, боятся!
Тогда, я свой первый козырь и достаю. Выстрел в потолочную жердь. Паника и крики. Никто такого не видал раньше. Одного беднягу даванули на меня, прижали бы, лишили манёвра. Пришлось бить пулей в горбатую спину. Кто там был ломанулись в двери, и окна. Варро стоит только, глаза пучит от удивления, но не от страха. Волевой мужик, но разумный. Уважительно поклонился, меч-каролинг свой аккуратно вынул, положил подле в знак мира. Крикнул за окно незнакомые слова.
Нам в ответ, втолкнули мальчишку-невольника. Жестами мне так, мол, забирай, меняй!
Я головой показываю, что зачем мне добро такое вшивое, беспризорное сдалось. Тогда Варро, зовёт девушку, что заходилась недавно в танце. Нравится? А я в ответ, ему на мешок свой, серебром набитый. Выкидываю на пальцах «викторию», мол, два вот таких!
Варро заорал что-то, да так сильно, что за две минуты втащили не поверишь что!
— Второй мешок?
— Корону! Золотую, сомнений нет. Из бронзы такие вещи не льют. Внутри, большие камни, стразы там всякие, изумруды. Ты ведь понимаешь, язычники такие вещи с чужой головы сами одеть побоятся. Корона просто так в руки не упадёт, а за ней судьба и жизнь прежнего монарха, настигнет следом. Варро произнёс так, что понял я: золото датское.
А мне чего? Я, математик, и до суеверий дела нет. Варро мне на мешок, мол, давай сюда серебро и пистолет, а взамен, корону с головы монарха. И знаешь, с короной то оно легче и денег больше. Я второй пистолет ему и кинул. Там, обоймы нет. Он, по-честному, — корону. Я вышел, держу на мушке. Варро понимает, что навыка у меня больше, а с чудом ещё разобраться предстоит. Запоминает, с какой стороны за него браться.
Никто меня преследовать не стал. Может Варро остановил, а скорее, урок усвоили. У меня пистолет и корона. Кто такого мужика станет трогать?
Спешу. Завернул к воротам, тем, что к кладбищу выводят. Это мимо немецкого подворья. Корона не на голове, дело понятное, а в мешке из «Сельвера». А тут, уже и дела до меня никому нет.
Народ мимо бежит, суетится, факелами освещает путь. Немцы из-за частокола ощетинились, копьями.
Что такое?
Паника ни по моей причине. Датчане идут! Датчане! За короной вернулись. Я хоть и не знаток в языках, но такое то, как не разобрать. Давай ноги оттуда ещё быстрее и в лес. В проход. А дальше, то что? Как место своё по темноте искать? Засел под кустом. Ни человека, зверя лесного боюсь: рыси голодной. Благо, ночи светлые, белые почти. По утру, взобрался на холм, освоился в ориентирах. С горы, под Мáяка, там деревня ещё одна, народ живёт занятой. Обошёл, поднялся. Смотрю на море и поверить не могу: места пустого нет. Фрегаты, когги крестоносцев. Я в кораблях и званиях тех не силён был правда, но по истории у нас что? 1219-й, не так ли? – Лёва пустил в улыбке слезу. – Ну что, дашь денежку за рассказ?
— Несомненно! А только скажи, корона то твоя где?
— Так прирыл я её, закопал неладную.
— Вот, те на…
— А, страшно стало. Я когда норой обратно полз, заплутал. Потерял путь в лабиринте. Это же мне поначалу под Калеванью обратно пробраться, а потом уж, назад. Назад, всегда труднее. По ходам кипишь, движуха у местных. Гудит эстов муравейник. Момент, как раз ещё тот. Меня за своего раз приняли, а на второй уже нет. Пришлось рекошетить из «ТТ» по стенам. Там, на конце крики ужаса, стоны. В кого-то точно попал. Развернул им тренд. Сам в другую сторону. А затем понимаю, уйти шансов нет. Викинги опомнились, завели погоню. Преследовали издалека. Осторожно так. С боем отходил. Корону, нашёл место, момент улучил и прикопал. Запомнил приметами. Так из прошлого и вывернулся. А потом, сколько раз ни пойду, и нет его, прошлого! Не могу вспомнить где. Но я обязательно своё подберу. Ты, между прочим, с богатым человеком Эстонии, разговариваешь, помни…
— Вооружён и очень опасен. Пистолет тоже закопал?
— А вот это уже, ни твоего ума дело. – Лев выдвинул землянистого цвета лапу.
Я потянул ноздрями холодный зимний воздух. Достал кошелёк и отшелестел обещанное.
Представить только, по Старому городу блуждает добрый побирушка, у церкви милостыню вопрошает, а на сердце слякоть. Мокрушник, владелец средневекового клада и с волыной, например, вот в том самом мешке, на всякий роковой случай…
Таллин, один из тех городов, где истории его, легенды и сказки поведают даже сборщики бутылок. Незабвенная любовь жителей к своим улицам, домам, людям, что жили тут прежде. Не всегда эти истории добрые. Часто жестокие, странные и злые. Да и любовь тут разная и понятная далеко ни каждому.